что подарить бабушке на золотую свадьбу
[ПРЕДЫДУЩАЯ] [НА ГЛАВНУЮ] [СЛЕДУЩАЯ][ цены на работы]
подарок бабушке и дедушке на годовщину
Рассказ о прекрасной бабушке Любе и ее жизни и любви
Бабушка Люба работала в отрасли сельского хозяйства, она вела подсчёт, отбор рогатого и не только рогатого скота. Её часто отправляли в командировки, одна из которых была в санатории «Аграрник», который потом переделали в детский лагерь «Серебряный бор», где я была два раза. Один раз работники совхоза загоняли в загон овец. Почти все овцы с баранами зашли, кроме одного, самого агрессивного барана. Ни с того ни с сего баран одичал и понёсся на мою бабушку, у него были огромные рога, и он чуть не забодал её, но моя бабушка успела спрятаться за какую-то штуку, и баран воткнулся рогами в дерево. Кстати, самое интересное, что бабушка рассказывает эти истории без особых эмоций: без страха, без удивления, спокойным тоном, как будто это случается с каждым человеком каждый день! Самый интересный случай произошёл с моей бабушкой, когда ей было необходимо поехать куда-то с каким-то отчётом. Естественно, машины тогда уже появились, но им на работе нужно было проехать около двухсот километров по пересечённой местности, по тайге. Никакая машина там бы не проехала, поэтому её обучали ездить на лошадях и ухаживать за ними. Но ездить не верхом, а на специальной небольшой телеге, которая называется «кошёвка». Всех лошадей разобрали, и бабушке достался самый дикий конь. Возможно, там оставались другие лошади и жеребцы, но моей бабушке дали именно того, дикого жеребца. В общем, где-то в середине пути этот неспокойный конь начал брыкаться, вырываться, а потом убежал в неизвестном направлении. Но бабушка не растерялась и пошла в ближайшую деревню пешком, попросить, чтобы ей дали другую лошадь. Повезло, что деревня находилась не очень далеко. В конце концов, этого коня нашли и привели обратно на ферму, конюха наказали за то, что он дал бабушке такого жеребца, а моя бабушка добралась до пункта назначения благополучно. Бабушка рассказывала ещё много историй и о работе, и не о работе, но эти три запомнились мне больше всего. Стоит отметить, что моя бабушка проработала целых сорок лет, и тридцать семь из них на одной сельскохозяйственной фирме, и ещё три в Екатеринбурге на фирме по производству керамики, там она тоже сортировала и отбирала керамические изделия. Их изделия поставляли во многие страны мира. Бабушка награждена наградами «Ветеран труда», «Ударник коммунистического труда», медалью «Племенной службе России - тридцать лет», «За трудовую доблесть Росплемобъединения». Но не подумайте, что моя бабушка умеет только рассказывать истории, это не так! Баба Люба работает на даче, она сажает и ухаживает за растениями. Без её стараний у нас не было бы ни овощей, ни ягод, ни душистых цветов. Дома она прибирается, моет посуду и готовит всем нам еду, приводит и уводит мою сестрёнку в садик, поскольку все остальные зачастую не успевают этим заниматься. Бабушка любит нас с сестрой и ухаживает за нами. Я тоже стараюсь помогать бабушке и никогда не огорчать её, но не всегда это получается. Я отношусь к своей бабушке как к очень хорошему другу и товарищу, к которому я всегда могу обратиться за советом и помощью и поведать все свои тайны и секреты. Я отношусь к своей бабушке с любовью и доверием. Иногда моя бабушка бывает строгой, но если она ругает, то ругает за дело, справедливо. Бабушка очень работящая, добрая и заботливая, умная и справедливая. Она любит нас с сестрой Настей, и мы любим её. Степенный дородный водитель, немец Николай Осипович Штеллинг, не спеша, подрулил на «волге» двадцатой модели к церкви в Перхушково. Бабушка, несмотря на свои шестьдесят пять лет, легко вылезла из машины, накинула на голову кружевной платочек и бодро направилась к храму – крестить меня, свою вторую внучку. Крестины незаладились. Я омерзительно громко кричала и извивалась, неохотно расставаясь с уже завладевшими, по твердому убеждению батюшки, моей душой бесами. Крестный отец, младший брат Натальи Петровны, Михаил Петрович Кончаловский от этих пронзительных воплей и волнения забыл молитву, которую должен был произнести. Пожилой священник Радковский (то ли близкий друг, то ли дальний родственник Татиного мужа, Сергея Владимировича Михалкова) совсем некстати на него рассердился, недовольно бурча: «Что же вы за христианин, любезный, если молитвы забываете?!» Мама испуганно смотрела на это несколько карикатурное священнодействие из дальнего угла храма, в волнении прижимая длинные пальцы к щекам. И только Наталья Петровна оставалась доброжелательно – спокойной. Состояние покоя, вежливой заинтересованности и тихой доброжелательности, коротко и очень точно называемое французами «ame egale» и характеризующее, по их мнению, истинных дам, было выработано ею еще в молодости…Обращение на ВЫ к бабушке
Не могу объяснить почему, но лет до шести я бабушку панически боялась и даже обращалась на «вы», что не мешало мне (да здравствует иррациональность младенческого мышления, допускающего гармоничное соседство страха и любви к старшему!) ее тихо обожать. Тогда еще она проводила всю зиму в своей московской квартире на улице Воровского, и мама, заходя ее навестить, брала меня с собой. Там пахло черным кофе, апельсинами, горькими французскими духами и, чуть-чуть, лавровым листом с кухни, где бессменная домработница Поля готовила что-то вкусное. В просторном холле над роялем висела картина Петра Петровича Кончаловского «Сирень». В столовой – полотно В. И. Сурикова – портрет красавицы: пышная, румяная, с гривой роскошных темных волос, она неизменно печально смотрела на входящих. Всем появлявшимся в доме внукам родители таинственно тихо, будто семейную тайну, рассказывали, что портрет красавицы был написан Суриковым ровно за год до ее неожиданной смерти от чахотки. Теперь картина находится в Русском музее в Петербурге, и (вот ведь въедливые детские стереотипы!), торжественно подведя к ней недавно моих детей, я поймала себя на том, что рассказываю старую историю с тем же загадочным видом, что и моя мама тридцать с лишним лет назад, на улице Воровского. Бабушка обычно сидела в холле за овальным столиком красного дерева и что-то вязала. Волосы ее, тогда еще каштановые, были красиво уложены в пучок, домашнее, но очень элегантное темно-синее платье в белый горошек свободно облегало фигуру, на пальце тускло поблескивало старинное кольцо с огромной жемчужиной. (Позднее эта жемчужина за один день почернела, и моя мама, суеверно боявшаяся приворотов, наговоров, сглазов и прочей колдовской дребедени, убежденно заявила, что камень принял на себя особо сильный сглаз, направленный на бабушку злостными завистницами.) Оторвавшись от вязания, она несколько секунд пристально смотрела на меня поверх очков чуть прищуренными карими глазами. У меня душа уходила в пятки: казалось, что бабушка видит меня насквозь и знает про все мои последние капризы и шалости. Я робко к ней подходила, целовала в прохладную щеку (горьковатый запах духов и почему-то сухих розовых лепестков становился явственнее, почти осязаемым) и испуганно шепелявила: «Тата, Вы мне… Ты мне… разрешите посмотреть камушки?» – «Конечно, Ольгушка, иди, смотри», – ласково говорила бабуля, и я поспешно смывалась. «Камушки» – чудесная коллекция уральских и бразильских минералов Сергея Владимировича хранилась в его кабинете, и я могла рассматривать ее часами. Из холла доносились тихие голоса бабушки и мамы. «Вот видишь, Катенька, ведь меня же она слушается. И совсем не капризничает. Почему же тебе не удается с ней совладать?» – «Да, мамочка, конечно, но ты понимаешь…» Дальше оправдывающийся мамин голос переходил на шепот, и больше ничего из разговоров на «педагогических» заседаниях я уловить не могла… Поблескивали на полках аметисты и топазы (необработанный снаружи камень удивительно контрастировал с драгоценно-переливающимся игольчатым нутром), тихонько позвякивала на кухне кастрюлями Поля, в высокие окна заглядывал короткий зимний день. Над крышами домов поднимался из труб серый дымок и смешивался с розоватым закатным морозным маревом. В полукруглой, эркером, столовой поскрипывал паркет и белели французские прозрачные занавески в белую мушку. По-летнему заливались в клетках канарейки. «Приводи Ольгушку в следующий раз, мы их с Егорушкой запишем», – заканчивает бабушка разговор с мамой, и мы уходим. Бабуля решила записать на диктофон «художественное» чтение внуков. Егор блестяще справляется с заданием, а я, неделю старательно зубрившая «Вырастет из сына евин…», услышав змеиное шипение диктофона, сбиваюсь. Мама гневно сверкает глазами и досадливо кусает губы. Бабушка добро щурится. У меня нестерпимо горят уши и щеки. Хочется стать маленькой-маленькой, крошечной, провалиться в щель в паркете и исчезнуть. Какой ужас, я опозорилась перед бабулей!уважение к мнению бабушки
Все внуки и внучки очень дорожили мнением бабушки. Она была той самой «mater familia», тем центром гравитации нашей семейной «галактики», тем светилом, вокруг которого в раз и навсегда заведенном порядке вращались планетами, спутниками и астероидами дети, невестки, внуки, друзья. Она примиряла, организовывала, упорядочивала всю эту шумливую толпу одним фактом своего тихого присутствия, и каждый находил подле нее то, что искал. Кто – успокоение, кто – радость, кто – вдохновение. Она не требовала ни уважения, ни любви, но все без исключения относились к ней с любовью и уважением. Ей хотели нравиться, ее похвалы добивались, к общению с ней стремились. Она исподволь изучала очередного «новенького» внука или внучку, быстро понимала, что кому интересно и близко, и старалась дать самое для него важное и нужное. Была у нее маленькая невинная хитрость, позволявшая каждому из нас почувствовать себя уникальным, неповторимым, самым дорогим и замечательным. Каждому из нас она в какой-то момент по секрету обязательно говорила, что он-то (она-то) и есть ее самый любимый внук (или внучка). Когда девятилетняя дочка Никиты Сергеевича Аннушка небрежно, но с тайным ликованием пробросила в разговоре, что она у бабушки самая любимая, я, шестнадцатилетняя, разобиделась, но со временем поняла, что только так и можно было примирить всю «мелюзгу», не возбудив в наших горделиво-требовательных юных душах разрушительную ревность. Каждый верил в свои, особые отношения с Татой, да так оно в конечном итоге и было. Как увлеченно она беседовала со всеми нами, радуясь пустяшным диалогам и неизменно их записывая.Координаты мастера портретной матрешки Григорий +79035983500 Россия Москва , Петровско - Разумовский проезд д.12 метро Савеловская или Динамо